Приостановление действия гражданских прав и принципа верховенства права будет иметь большие последствия в терминах человеческих жизней, эти последствия будут выражаться в самоубийствах, смертях от передозировки наркотиков и других серьезных проблем со здоровьем, вызванных безработицей, отказом в “выборочной” медицинской помощи и социальной изоляцией.
Однако эти последствия не принимаются во внимание, поскольку сегодня считается, что правительства должны определять, могут ли люди открывать свой бизнес или покидать свои дома. Пока что стратегия борьбы с экономическим коллапсом сводится к рекордным расходам на дефицит с последующей монетизацией долга посредством печатания денег. Короче говоря, политики, бюрократы и их сторонники считают, что ради достижения единой политической цели — прекращения распространения болезни — им позволено уничтожить все другие цели, к которым стремятся люди.
Сработал ли такой подход? Все больше доказательств того, что нет.
Шведский врач-инфекционист (и советник Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) Йохан Гизеке пишет в журнале The Lancet
Стало ясно, что жесткий локдаун не защищает старых и хрупких людей, живущих в домах престарелых, — тех самых людей, для защиты которых блокировка и была предназначена. Он также не снижает смертность от COVID-19, что очевидно при сравнении опыта Великобритании с опытом других европейских стран.
В лучшем случае, локдауны переносят заболевание на будущее, они не снижают общую смертность. Гизек продолжает:
Меры по сглаживанию кривой могут иметь эффект, но блокировка только переносит серьезные случаи в будущее, а не предотвращает их. По общему признанию, странам удалось замедлить распространение болезни и это позволило им не перегрузить свои системы здравоохранения. Действительно, вскоре могут быть разработаны эффективные лекарства, которые спасают жизни, но эта пандемия распространяется быстро, и эти лекарства должны быть разработаны и, протестированы за очень короткое время. Большие надежды возлагаются на вакцины, но их разработка потребует времени, к тому же иммунологический ответ на инфекцию не ясен, нет уверенности, что вакцины будут очень эффективными.
Отсутствие доказательств того, что блокировки работают, должно быть как-то соотнесено с наблюдаемым нами фактом — экономическое разрушение имеет серьезные последствия для продолжительности жизни.
Тем не менее, в публичных дебатах энтузиасты локдауна утверждают, что любое отклонение от него приведет к тому, что общая смертность будет намного превышать смертность в тех местах, где есть локдаун. Однако, пока что нет доказательств этого.
В новом исследовании, озаглавленном “Политика полной блокировки в странах Западной Европы не имеет очевидного влияния на эпидемию COVID-19”, автор Томас Мюнье пишет: “общее число смертей, взятое с учетом тенденций до блокировки, не позволяет предположить, что эта стратегия спасла какие-то жизни по сравнению с более мягкой политикой социального дистанцирования и гигиены, применявшейся до локдауна.” То есть, “политика полной блокировки Франции, Италии, Испании и Великобритании не дала ожидаемых результатов в развитии эпидемии COVID-19”. Дополнительный анализ был опубликован в Bloomberg 19 мая. Автор приходит к выводу: “Данные показывают, что относительная строгость мер по сдерживанию ситуации в стране мало влияла на ее членство в любой из трех указанных выше групп. Хотя в Германии были более мягкие ограничения, чем в Италии, она гораздо успешнее сдерживала вирус “.
Вопрос здесь не в том, что добровольное “социальное дистанцирование” не дает никакого эффекта. Скорее, вопрос заключается в том, работает ли “принудительное удержание дома с помощью полиции” для ограничения распространения болезней. Мюнье делает вывод, что это не так.
Исследование политолога Уилфреда Рейли сравнило политику блокировки и число смертей от COVID-19 в штатах США. Рейли пишет:
Вопрос, на который должна ответить модель состоит в том действительно ли в штатах, где введен локдаун, меньше случаев заболевания и меньше случаев и смертей от Covid-19, чем в штатах с социальным дистанцированием, с учетом всех вышеперечисленных переменных? Ответ — нет.
Влияние стратегии государственного реагирования как на мои случаи, так и на показатели смертности было совершенно незначительным. “Значение p” для переменной, представляющей стратегию, составляло 0,94, когда она регрессировала по метрике смертей, что означает, что существует 94-процентная вероятность того, что любая связь между различными показателями и смертностью от Covid-19 является результатом чистой случайности. Однако, в целом, примечателен тот факт, что крупные регионы от Юты до Швеции и большей части Восточной Азии избежали жестких локдаунов и не оказались захваченными Covid-19.
Другое исследование о блокировках — опять же, мы говорим о принудительном закрытии бизнеса и приказах оставаться дома — это исследование, проведенное исследователем Лайманом Стоуном из Американского института предпринимательства. Стоун отмечает, что в районах, где были введены локдауны, уже наблюдался нисходящий тренд смертности до того, как локдаун мог показать результаты. Другими словами, сторонники блокирования указывают на тенденции, которые уже наблюдались до того, как ограничения были навязаны населению.
Стоун пишет:
Вот в чем дело: нет никаких доказательств того, что локдауны работают. Если бы строгие блокировки действительно спасали жизни, я был бы всецело за них, даже если бы у них были негативные экономические последствия. Но научное и медицинское обоснование строгих локдаунов очень шаткое.
Опыт все больше свидетельствует о том, что те, кто действительно хочет ограничить распространение болезни среди наиболее уязвимых категорий должны использовать более целевой подход. Подавляющее большинство — почти 75 процентов — смертей от COVID-19 случается у пациентов старше шестидесяти пяти лет. Из них примерно 90 процентов имеют хронические заболевания. Таким образом, ограничение распространения COVID-19 наиболее важно среди пожилых людей, которые уже и так связаны с системой здравоохранения. В США и Европе более половины случаев смерти от COVID-19 происходит в домах престарелых и аналогичных учреждениях.
Вот почему Мэтт Ридли из The Spectator вполне обоснованно отмечает, что тестирование, а не блокировки, по-видимому, является ключевым фактором ограничения смертности от COVID-19. В тех регионах, где тестирование широко распространено, дела обстоят лучше:
Не очевидно, почему тестирование имеет значение, особенно для уровня смертности. Тестирование не излечивает болезнь. Неизменно низкий уровнень смертности в Германии кажется непонятным, пока вы не задумаетесь о том, где заразились первые пациенты. Ответ —в больницах. Проведение большого числа тестов, позволило таким странам, как Германия, частично предотвратить распространение вируса через систему здравоохранения. В Германии, Японии и Гонконге с самого первого дня применялись эффективные протоколы для предотвращения распространения вируса в домах престарелых и больницах.
Ужасная правда заключается в том, что во многих ранних случаях заражения жертвы получили свой вирус в больницах и приемных врачей.
И именно здесь его часто подхватывал следующий посетитель, включая множество медицинских работников. Многие из них, возможно, не поняли, чем они заболели, или думали, что у них была легкая простуда. Затем они передали его пожилым пациентам, которые находились в больнице по другим причинам, затем некоторые из этих пациентов были отправлены обратно в дома престарелых, когда Национальная служба здравоохранения освободила места в палатах для ожидаемой волны пациентов с коронавирусом.
Мы могли бы сопоставить это с политикой губернатора Эндрю Куомо в Нью-Йорке, который обязал дома престарелых принимать новых пациентов без тестирования. Этот метод почти гарантирует, что болезнь будет быстро распространяться среди тех, кто, скорее всего, умрет от нее.
Тот же самый губернатор Куомо счел целесообразным наложить принудительный локдаун на все население Нью-Йорка, что привело к экономическому краху и проблемам со здоровьем для многих пациентов, не страдающих COVID-19, которые оказались лишены жизненно важного лечения. Печально, что фетишисты локдаунов, такие как Куомо, считаются мудрыми государственными деятелями, которые “решительно действуют” для предотвращения распространения болезни.
Так выглядит режим, в котором мы сейчас живем. По мнению многих, во имя проведения модной политики с недоказанной эффективностью можно отменить права человека и ввергунть миллионы в нищету. Партия локдауна даже перевернула базовые основы политических дебатов. Как отмечает Стоун:
В этот момент я обычно слышу вопрос: “Каковы ваши доказательства того, что локдауны не работают?” Это странный вопрос. Почему я должен доказывать, что локдаун не работает? Бремя доказательства — доказать, что они работают! Если вы собираетесь по существу отменить гражданские свободы всего населения на несколько недель, у вас, вероятно, должны быть доказательства того, что стратегия будет работать. И здесь защитники локдауна с треском проваливаются, потому что у них просто нет доказательств.
В условиях падения объемов производства во всем мире и роста безработицы до уровня Великой депрессии правительства уже ищут выход. Мы уже видим, как правительства быстро движутся к добровольной социально-дистанцирующей, не блокирующей стратегии. Это происходит даже несмотря на то, что политики и “эксперты” по болезням настаивают на том, что локдауны должны вводиться на неопределенный срок, пока не появится вакцина.
Чем дольше продолжается разрушение экономики, тем больше будет угроза социальных волнений и глубокого экономического кризиса. Политическая реальность такова, что нынешняя ситуация не может быть устойчивой без угрозы властным режимам. В статье для Foreign Policy под названием “Стратегия Швеции по коронавирусу скоро будет принята во всем мире”, авторы Нильс Карлсон, Шарлотта Стерн и Даниэль Б. Кляйн предполагают, что государства будут вынуждены перейти к шведской модели:
По мере того, как боль от национальных блокировок становится невыносимой, и страны осознают, что пандемия, а не победа над ней, является единственно реалистичным вариантом, все больше и больше из них начинают снимать локдауны. Разумное социальное дистанцирование, позволяющее предотвратить перегруженность систем здравоохранения, улучшение методов лечения для пострадавших и лучшая защита для групп риска могут помочь уменьшить число жертв. Но, в конце концов, стадный иммунитет может быть единственной надежной защитой от этой болезни, если на этом пути удастся защитить уязвимые группы населения. Что бы ни отличало Швецию в управлении эпидемией, другие страны начинают понимать, что она опережает их.
